explorefreedom.ruТурецкий ад. Часть 2
Проснулся я оттого, что почуял манящий аромат свежесваренного кофе. Я вскочил, и подойдя к кухне, увидел любимую жену в коротком халатике, еле прикрывающем её круглую попку. Она готовила омлет и не заметила меня, а я обняв её сзади, нежно поцеловал в ушко. Вздрогнув, она обернулась и виновато посмотрев мне в глаза, спросила:
— Можно я поем и тогда начну собирать свои вещи. Я очень виновата перед тобой, но дай мне, пожалуйста, поесть, я так давно нормально не ела!
— А с чего это ты собралась уходить? — прикинулся я дуриком.
— А чего тут понимать-то? Я столько дел натворила, что что узнав про это, ты даже говорить со мной не захочешь!
— Я понимаю, куда ты клонишь, и никуда тебя не пущу, милая, даже и не надейся! Я люблю тебя ещё больше, так как думал, что потерял тебя безвозвратно, а то, что случилось, так это жизнь, ведь никто не застрахован от всяких бед и напастей. Ты успокойся, поешь, соберись с мыслями и расскажи, что произошло, я не буду тебя ни в чём обвинять.
Она с благодарностью посмотрела мне в глаза, и уже не в состоянии сдержаться, заплакала навзрыд и крепко обняла меня.
Светка долго не могла успокоиться и слёзы полились рекой. Постепенно я её успокоил и заставил поесть и выпить чашку ароматного кофе, и лишь после этого предложил ей рассказать о своих злоключениях. Я чувствовал её напряжение и страх в глазах, предложив не вспоминать о произошедшем, но она упрямо стояла на своём, говоря, что между нами не должно быть недомолвок. Начала она с того, что она и Вика произвели фурор на пляже и в отеле, где жили, хотя турки давно привыкли к красоте и доступности наших « Наташ». Вечером, возвращаясь с пляжа, после того как она мне позвонила, они вдвоём зашли в открытое кафе рядом с отелем и заказав по бокалу прохладительного напитка и мороженое, уселись за стол, с которого было видно море. Их там хотел закадрить менеджер отеля, молодой симпатичный турок, ведя при этом чересчур нахально. Не спрашивая их согласия, он подсел между ними и нагло положил свои волосатые руки на их коленки, и невзирая на недовольство девушек, стал продвигать их вверх. Девчонки грубо отшили его, после чего он подошёл к бармену и что-то сказал ему на своём, показывая на них.
Что-то передав ему, он отошёл. Как потом оказалось, это был клофелин, который он подсыпал им незаметно в бокалы с соком, и когда они стали вырубаться, вызвался помочь и проводить до номера. Пользуясь тем, что девочки были в полуобморочном состоянии и не понимали что к чему, он с помощью появившегося менеджера отволок их в какое-то помещение, где они окончательно и отрубились. Затем, когда стемнело, двое турков выволокли их через чёрный ход на закрытую стоянку. Ахмед (менеджер) подогнал свою Тойоту Превию, открыл просторный багажник, куда и уложили обоих подруг в обнимку, накрыв сверху пледом. Машина была с затемнёнными стёклами, девочки спали мёртвым сном, и даже если бы открыли дверь, то их не было бы видно, их можно было бы заметить только открыв багажник, но тут все знали друг друга, и никому и в голову бы не пришло проверять машину такого уважаемого человека, как менеджера крутого отеля Ахмеда.
Горе-подруги проснулись от пения петухов, с удивлением и страхом обнаружив, что лежат вдвоём в чём мать родила в одной большой просторной кровати, укрытые пледом. Подойдя к двери, Светка обнаружила, что они заперты, а единственное окно, выходившее во двор, было зарешечено . . .
толстой металлической решёткой. Светка стала барабанить в дверь, пока не подошёл хозяин дома, тот самый менеджер, которого они отшили. Он с одобрительным цоканьем похотливо рассматривал голую Светку, которая от стыда прикрыла одной рукой лобок, другой грудь, насколько ей это удалось. Это Ахмеду не понравилось, он убрал её руку, прикрывающую манящую грудь, и облапил её, с силой выкручивая вишенки сосков, а когда она закричала от страха и злости, сильно шлёпнул по попке, на которой расцвело красное пятно с отпечатками ладони турка. Он засмеялся и позвал кого-то, повернув мою жену к себе спиной и прижался к её круглой попке своим выпирающим из штанов бугром. Нагло и грубо массируя её груди, он также ставил засосы на её шее и спине.
В таком виде и застал их другой турок, которого звал Месут. Новоприбывший напоминал гориллу всем, даже лицом, при взгляде на которое уже становилось страшно. Он был в майке и парусиновых штанах, но сходство с обезьяной состояло в том, что руки, шея, грудь и спина были полностью скрыты под толстым волосяным покровом, ну прямь Кинг-Конг в миниатюре. Ахмед что-то сказал ему, тот оскалился в ответ в подобии улыбки, и схватил своей волосатой пятернёй лобок Светки, которая сдвинула ноги, но Месут своими ручищами схватил её бёдра, и больно сжимая, раздвинул белые ноги моей жёнушки и стал драконить нежную киску одним, а затем двумя толстыми пальцами. Ахмед что-то сказал ему на своём, кивнув головой в сторону Вики, которая лежала, в ужасе укрывшись с головой пледом. Посмотрев туда, он радостно закричал и в два прыжка оказался у кровати., одним движением стянув с неё плед и хохоча над тем, что она свернулась калачиком, думая, что спрятала свои прелести от взора дикарей, но конечно, это было нереально, тем более она повернулась к ним спиной, сияя своей великолепной попкой, в которую незамедлительно вцепился Месут своими ручищами. С силой растянув полушария её задницы в стороны, он радостно завладел её дырками: средний вонзил в киску, а большой в анус и в бешеном темпе стал насиловать Вику пальцами. Подружки пытались сопротивляться, но Ахмед ударил Свету в живот, после чего её сопротивление было сломлено, а Месут так сжал левую грудь Вики, что она заорала от дикой боли и тоже перестала брыкаться.
Ахмед на неплохом русском объяснил им, что они являются их хозяевами и что им лучше быть покладистее, а то они пожалеют о том, что родились. В общем, новоявленные хозяева сначала их отымели как голодные до секса дикари, каждый свою подопечную, не забыв при этом оприходовать все отверстия, причём Ахмед сначала заставил Свету ублажить его ртом, потом попользовался её киской, и на прощанье проткнул нетронутый никем анус, растянув тугое колечко в несмыкающуюся дырень и кончив в задний проход, а Месут сначала раздолбал нежную попку Вики, перейдя затем на вагину, и напоследок кончив ей в рот. Я попросил Свету рассказать подробнее про то, как их насиловали, она сначала удивлённо посмотрела на меня, а потом со злостью спросила:
— Тебе это доставляет удовольствие?
— Нет, конечно, но хотелось бы знать всё, что там случилось. — Я покривил душой, так как её рассказ так возбудил меня, что несмотря на мои усилия, я не смог скрыть железный стояк, а Света уставилась на бугор в моих штанах, и покрутив пальцем у виска, стала рассказывать про свой вояж и случившееся там.
— Раз ты так хочешь всё знать в подробностях, да ещё возбуждаешься от того, что меня мучили и насиловали, то я не упущу из вида ни . . .
одну мелочь, муженёк, я тебе расскажу всё как было, и если тебе не стыдно будет слушать, как имели меня и что вытворяли, ради бога, да ещё выложу свои переживания и чувства, только не обвиняй меня после этого в чём-то, ты понимаешь, что после всего пережитого я уже как бы не та Света, которую ты обожал и знал, да и потребности в сексе у меня заметно повысились, я даже не знаю, как ты будешь реагировать на всё это, кстати, так что хорошо подумай над тем, нужна ли тебе такая жена. А я то думала, что ты сочувствуешь мне и переживаешь из-за меня, но, видать, ошиблась в тебе, тебе просто интересно, как меня перееб ла куча народа, да и то не своего!!!
— Милая, я обожаю тебя, и безумно рад, что ты вернулась ко мне, но мне интересно всё, что там с тобой стряслось, а мой член реагирует на твой рассказ независимо от меня, тем более ты выглядишь так соблазнительно с пирсингом на своих сосках, пупке и писе! Кроме того, ты ведь могла бы и снять все эти побрякушки с себя, но ты решила похвастаться своим новым прикидом, значит, тебе нравилось, как к тебе относятся турки и как тебя еб ли!
Я извинился и сказал ей, чтобы не брала в голову, что на самом деле люблю её, а цацки эти пускай держит на память или распоряжается по своему усмотрению. Она недобро так зыркнула и стала продолжать повествование о своих приключениях в Турции.
Когда Ахмедзаставил меня сделать минет и насладился моим ртом, то уложил меня на спину, поднял и широко раздвинул ноги, держа их в руках и наслаждаясь тем видом, который открылся перед ним. Похвалив меня за то, что брею киску, он приставил своё орудие к приоткрытому входу в вагину, с трудом вошёл на длину красной от напряжения головки и одним ударом проткнул меня на всю длину своего огромного члена, уперевшись мне в матку. Я думала, что он порвёт мнея, боль от его толчка ещё сотрясала моё тело, а Ахмед, невзирая на мои слёзы, стал двигаться во мне, распирая стенки моего лона по себя. Мой организм жил как бы независимо от меня и моего настроения и стал реагировать на снующий во мне член, выделяя смазку, и скоро я уже получала удовольствие от действий насильника. Почувствовав перемену в моём настрое, Ахмед шлёпнул меня по попке, сказав, что я шлюшка, поэтому он будет трахать меня как шлюшку. А до этого он сомневался, думая, что раз я замужняя женщина, то не стоит так обходиться со мной, Как ни странно, меня возбудили его обидные слова в совокупности с тем, что он со всей силы таранил мою дырочку, Даже во сне я бы не могла представить такой размер мужского достоинства, не говоря о том, что это могло ещё и нравиться, но вот дикая реальность, меня насилует дикий турок, а я уже потихоньку подмахиваю ему от удовольствия и от такого инструмента, хозяйничающего во мне вопреки моей воле. Наверно, каждая женщина втайне мечтает быть изнасилованной, а я вот лежу, получаю удовольствие и неминуемо иду к оргазму, который стараюсь скрыть от Ахмеда, но в последний момент он . . .
усилил свои толчки, и я затряслась в таком мощном оргазме, который ещё не испытывала, улетев на небо.
Очнулась я оттого, что оказалась на четвереньках, а член Ахмеда пытался проткнуть мою нетронутую попку, более того, он уже вошёл на треть, а дальше не проходил, несмотря на все усилия. Тогда он вынул из меня член, плюнул на мой дрожащий от боли анус и сильно врезал мне ладонями обеих рук по ягодицам. Я закричала от боли, а он, пользуясь тем, что я расслабилась, вогнал свой член в меня до упора. Это было так больно, что я думала, что вот теперь он точно порвал меня, тем более, что когда он ворвался в меня до конца, создалось впечатление, что он как бы разрезал мой задний проход своим членом как острым ножом, а по моим ногам в подтверждение моей догадки потекла какая-то жидкость, оказавшаяся кровью. Но моему мучителю было по барабану, он насиловал мой анус с таким же напором и мощью, как и киску, правда, удовольствия я теперь не получала, а считала секунды, когда же он закончит терзать меня. Наконец он обильно излился в мою попку, заполнив меня спермой и принеся облегчение от сознания того, что всё закончилось.
Я думала, что смогу перевести дух, но братья поменялись местами, собираясь насиловать нас не спеша. Месут, грубо отодравший мою подругу, с довольной рожей шлёпнул её по красивому заду и подошёл ко мне с висящим членом, дав мне понять, чтобы я взяла его в рот. Меня передёрнуло от отвращения, ведь он весь был в потёках спермы и выделениях Вики. Месут разозлился и наотмашь ударил меня по щеке, и хотя он не вкладывал силу в удар, он получился весьма болезненным и у меня из глаз посыпались искры. Посмотрев ему в глаза, я увидела звериную злобу и решив не злить его больше, усилием воли взяла в рот его противный толстый отросток, и хотя он потерял свою упругость и висел, но всё равно был внушительного размера, и влез в меня на треть. Переборов омерзение, я облизала его, очистив от их выделений, и стала посасывать его массивную багровую головку, следя за выражением его лица.
Его злоба сменилась удовольствием, он даже потрепал меня по щеке в знак одобрения, но грубо схватил меня за уши и стал натягивать на свой член, который стал быстро крепнуть, заметно увеличившись и заполнив весь мой рот, упираясь мне в горло, мне стало не хватать воздуха, я стала задыхаться и блеванула слюной, но ему было нипочём. Он дал мне отдышаться и снова стал притягивать меня за уши, а я, думая, что лучше не рыпаться, стала приноравливаться и скоро его член даже входил мне в горло, давя на стенки и вызывая спазмы тошноты, я даже пару раз опять блеванула слюной к его неудовольствию, но он ждал, пока я блевала, и снова поднёс блестящий от моей слюны член к моим губам, который я покорно вобрала в рот до половины и стала с непонятно откуда-то взявшимся остервенением сосать налившуюся кровью головку. Процесс ему понравился, и он оставил мои уши в покое, наслаждаясь минетом в моём исполнении. Почему-то сам факт того, что я упала ниже плинтуса и меня дерут как последнюю проститутку, возбудил, да так нехило, что я ощутила тепло в животе, а моя вагина стала сочиться соками. Я сама была в шоке от этого факта, ведь мой организм жил как-то автономно, не слушаясь разума и независимо от испытываемых боли и унижения, а может, это он так реагирует для избежания побоев . . .
в случае сопротивления.
Мои мысли были прерваны тем, что Месут не стал кончать мне в рот, а разложил на спину, ухватил мои ноги, широко разведя в сторону, и высоко подняв, стал любоваться открывшимся ему видом. Длилось это пару секунд, после чего он, не выпуская мои ноги, воткнул в мою уже разработанную Ахмедом киску свою махину, напоминающую по размерам большой баллончик лака для волос, а член Ахмеда напоминал краковскую колбасу, только цвет у этой колбасы был смуглым, с большущей багровой головкой. Члены у обоих были обрезаны по мусульманским обычаям и густо покрыты чёрными волосами, что интуитивно вызывало отвращение, но за гигиеной оба следили, и приятно источали запах самцов. Ну так вот, когда Месут ворвался в меня, мне показалось, что во мне что-то лопнуло, и стала кричать от боли, а он схватил мои груди в свои лапищи и со всех сил тяня их на себя, натягивал на свой инструмент, Я думала, что потеряю сознание от ужасной боли, а каждая секунда длилась как вечность, но мой организм опять спас меня, выделяя смазку для смягчения болезненных ощущений, а моя вагина довольно-таки быстро под напором турка растянулась под его размер. Все эти вещи возымели на меня таким образом, что скоро я уже сама двигала своим тазом навстречу пронзающего меня члена, работающего во мне с дикой скоростью. Я уже получала удовольствие от бешено снующего во мне члена, но Месут, зараза, не дал мне кончить, с ухмылкой сказав, что пока он не кончит, мне не светит оргазм, после чего лёг на спину, приказав мне сесть на его мощный ствол. Обрадовавшись, я живо насадилась на него, наслаждаясь его размерами и теплом, которое он разливал по моему телу. Но Месут недовольно промычал, что имел в виду мою задницу, а не пизду, трахать которую уже не доставляет особого удовольствия.
С сожалением освободив член из своей растянутой киски, я со страхом присела над ним лицом к турку и поймав его рукой, приставила к своему уже оприходованному Ахмедом анусу. Головка Месута вошла в мою попку легко, так как Ахмед на славу расширил калибр моего заднего прохода, и я уже раскатала губу от радости, но дальше он проходил со скрипом, причиняя мне острую боль. Мои ощущения были такие, как будто меня сажают на кол, я упёрлась в волосатую турецкую грудь, не пуская его дальше, чем рассердила его. Положив тяжёлые руки мне на плечи, он сильно надавил на них, одновременно так мощно толкнув вверх свои бёдра, что я оказалась насажена на его член до упора. Я ощутила резкий щелчок в попке, поняв, что этот варвар разорвал мой сфинктер, так как из меня ручьём полилась кровь, а я сама потеряла сознание от её вида и ужасной боли в глубине попки. Мой насильник от этого получал только кайф, и не думая останавливаться, напротив, усилив темп своих толчков, яростно тараня мою порванную попку. Это была ужасная пытка, и я успокаивала себя только тем, что это когда-нибудь закончится. Наверно, вид крови и боль, которую я испытывала, доставляли Месуту огромное наслаждение, потому что он скоро кончил, выплеснув в меня горячую струю спермы. В это самое время Ахмед накачивал спермой попку Вики, но она уже была натянута на Месутов член, поэтому не ощущала такой боли, как я. Накончав в мою прямую кишку, Месут не спешил выходить из меня, облапив мою грудь и нещадно крутя соски, но выдоив себя, он вышел из меня, обтёр об мои ягодицы сперму с опадающего члена и заставив стать раком, раздвинул мои . . .
ягодицы и стал любоваться на зияющую дыру в моей попке.
Ахмед заметил это, подошёл к столу, взял со стола бутылку пива, открыл её, закрыл пальцем отверстие в бутылке, взболтал её, и приставив к моей попке, воткнул в мою дырень. Во мне забулькало, зашипело, и когда Ахмед вынул бутылку, из меня вырвался коктейль из пенного пива со спермой.
— Вот теперь вы настоящие шлюхи, сказал он довольно, но это только начало, сейчас вы примете душ, поедите и отдохнёте до вечера, пока мы с братом не приедем, только не шалите, пытаясь сбежать, ведь Фатима накажет вас очень строго. Провожала их Фатима, приятная женщина лет 40, приятной полноты,
с роскошной фигурой и проницательными чёрными глазами. По русски она почти не говорила, знаками показав где помыться, и подождав, пока мы вышли из душа, отвела поесть. Наша трапеза была простой:
в миске лежало жареное мясо с пюре, но в отдельных тарелках была нарезка из овощей и море фруктов — сливы, груши, инжир, виноград, гранат, абрикосы. После того как мы наелись до отвала, Фатима отвела нас снова наверх, в нашу комнату, и молча закрыла за нами дверь. Мы обе легли на кровать и быстро заснули, так как валились с ног от усталости, да ещё с набитыми едой животами.
Проснулась я оттого, что меня тормошила Вика. Открыв глаза, я вопросительно посмотрела на неё, в ответ она мне заявила:
— Ты что, собираешься ждать, пока они приедут и снова будут дрючить нас?
— А что ты собираешься делать? Может, поделишься?
— Надо бежать, пока их нет, тем более Фатима одна, потом будет поздно, чёрт знает этих ублюдков, что у них на уме, может они нас куда-то хотят сбагрить, продать или что-нибудь похуже, затрахают всем аулом, потом закопают где-нибудь, и ищи ветра в поле. Надо открыть дверь и бежать!
— Ну и как ты собираешься открыть дверь? Она же заперта с той стороны!
— Надо что-нибудь найти и вскрыть замок. — При этих словах её лицо просияло, она правой рукой схватила свои волосы, собранные на голове в узел, и достала заколку в виде бабочки, на конце крыльев которой находились два длинных, острых на конце отростка. Она подошла с этой заколкой к двери и стала ковырять ею в замке. Я думала, что у неё ничего не получится, но вот раздался металлический щелчок, и дверь приотворилась, а лицо моей подруги светилось счастьем.
— Бежим! — прошептала она, схватила плед и замоталась в него как индианка.
— А мне идти голой?
— Давай спустимся вниз, там что-нибудь найдём.
Спустившись, мы никого не обнаружили, а на вешалке у двери увидели висящие халаты. Облачившись в них, мы надели тапочки, которых было великое множество у коврика рядом с дверью, и открыли калитку в воротах. Вика выглянула на улицу, а я дрожа от радости, стояла сзади неё и торопила её, но не тут-то было. Раздался лай собаки и голос Фатимы. Перед нами оказалась морда свирепой немецкой овчарки, а сзади зло кричала Фатима. Вика попятилась от калитки назад, я вместе с ней со страхом медленно пошла к дому, а Фатима притянула собаку за поводок и стала теснить нас обратно домой. Когда мы вошли в дом, она оставила собаку снаружи, и приказала идти за собой.
Заведя нас в ванную, она связала нам руки и приказала мне стать раком, оперевшись на раковину. Когда я выполнила её приказ, она взяла большую резиновую грушу клизмы и наполнила её в мутной воде лохани. Разведя мне ягодицы, . . .
она заставила их придерживать в таком состоянии, а сама вставила наконечник клизмы в мою попку и выдавила в меня всё её содержимое. Было непривычно ощущать в себе тяжесть, и даже приятно, но вскоре почувствовав потуги к опорожнению, я скрючилась и хотела сесть на унитаз, но Фатима схватила меня за горло и не пустила. Я держалась как могла, и вконец стала плакать от унижения, чуствуя, что опозорюсь, так как содержимое моего желудка вот-вот вырвется наружу. Турчанка кивнула головой на унитаз и отпустила меня. Я не сдерживаясь, опорожнилась, и даже какофония звуков из моей задницы при этом не остановили меня, и я через некоторое время освободила унитаз и подмылась в душе, а Фатима тем временем сделала клизму Вике, и теперь Вика корчилась от боли в животе, пока над ней не смилостивилась турчанка. Когда Вика освободилась от груза в животе, Фатима снова велела мне принять позу для клизмы, не довольствуясь одним разом. На этот раз она сняла с душа насадку, оставив только сам шланг, и воткнула его мне в анус, закрутив по садистски очень глубоко, наверно, в сам кишечник, после чего на полную силу открыла кран, и вода полилась в меня с бешеным напором, быстро заполняя желудок.
Сначала было даже приятно, но когда желудок был наполнен, меня стало распирать, я с мольбой посмотрела на Фатиму, но она ударив меня по попке, продолжила наполнять меня водой. Скоро мой живот распух и стал пожож на живот беременной, Фатима выключила кран и стала гладить мой опухший живот, давя всё сильнее. Я стала молить её о пощаде, а она стала медленно вытягивать из меня шланг, доставляя и физические, и душевные страдания. А под конец она резко вытощила из меня его весь, я закричала от боли, и быстро села на унитаз, с облегчением освобождаясь от воды. Она всё лилась и лилась из меня, но вот, потужившись, я пустила последнюю струю и поняла, что желудок мой совершенно пуст. Та же участь ждала Вику, хотя в неё наша церберша влила воды больше, чем в меня, её живот надулся как барабан, но она всё накачивала её, пока она не упала на колени и стала целовать ей руки. Шланг она вытягивала из Вики так долго, что я думала, Вика не выдержит и обделается, её так крутило бедную, но она держалась молодцом и даже успела благополучно доставить свою задницу на унитаз после того как Фатима так резко и грубо выдернула из неё шланг, что Викуля закричала от боли, а шланг на конце был окрашен кровью.
После этого она приказала снова встать раком и вышла из ванной комнаты, придя через пару минут с пакетом, достав оттуда два длинных толстых огурца, тюбик крема и клубок шпагата. Наши испуганные глаза доставляли ей удовольствие, она не спешила, смакуя каждое движение. Вот она вдела в ушко толстой иглы конец шпагата, проткнула иглой конец огурца, вытянула иглу так, что вслед за ней вышел шпагат, затем связала концы шпагата в узел. Получилось, что огурец висел на шпагате, завязанном узлом. То же самое она проделала со вторым огурцом, отложила их в сторону и взяв тюбик крема, подошла к Вике, стоящей, как и я, с откляченной задницей. Выдавив на ладонь крем, она стала щедро смазывать её задний проход, затем взяла один огурец и стала вводить в смазанную дырку. Дело пошло, и вскоре огурец, несмотря на стоны и слёзы Вики, оказался полностью внутри Викиной задницы. Её попка полностью поглотила сей овощ, а Вика от боли виляла задом, из которого . . .
торчал только шпагат.
Фатима пару секунд любовалась на дело рук своих, но потом стала медленно вытягивать из Вики огурец, тяня за шпагат. Вот он полностью выскочил из неё, но Фатима воткнула его обратно уже не так медленно, и стала почти полностью снимать и загонять обратно, наращивая темп, а Вика чуть ли не кричала от боли. Скоро Фатима устала, затолкнула его так глубоко, как могла, под конец даже заталкивая его вглубь Вики при помощи
второго огурца, пока она не стала орать от боли. Второй огурец оказался в Вике на пол своей длины, после чего турчанка ласково погладила попку Вики и вытащила второй огурец. Из её кроваво-красного ануса торчали концы шпагата. Достав из пакета два массивных железных кольца, она взяла одно и вдев в него шпагат, повязала крепким узлом. Теперь она могла вытягивать из Вики огурец с помощью кольца. Шлёпнув по попке Вики в знак одобрения, она дала понять ей, что та свободна пока.
Затем она взяла тюбик крема, подошла ко мне, но сначала несколько раз сильно и звонко отшлёпала меня по попке ладонями, наслаждаясь доставляемой болью. Почему-то ко мне она была более жестока, в чём я убедилась, когда она отложила крем, достала из пакета кабачок, который превосходил по размерам огурцы, и приставив к моей вагине, с трудом затолкала почти до конца, уперевшись в мою матку. Надо же, она оказалась более жестокой, чем её соплеменники, и стала трахать меня этим кабачком. Мне было не то что больно, просто ощущала огромный дискомфорт от растягивающего меня кабачка, который, хоть и был большим, но всё-таки помещался во мне, так как я уже была растрахана турками на месяц вперёд. Оставив в вагине кабачок, она смазала мой порванный Месутом анус и стала пропихивать в меня огурец. В меня он входил гораздо хуже, чем в Вику, так как я до этого дня была целочкой там, но была жёстко лишена дественности и порвана этими животными, а кроме того, ведь в моей вагине находился огромный кабачок, из-за которого моя попка была более тугой, но Фатиму это не смущало, наоборот, она получала огромный кайф от моих мучений и с удвоенной силой буквально ввинчивала в меня огурец.
Мне было так больно, что я не могу передать её словами, я просто мечтала умереть, но не чувствовать эту непрекращающуюся пытку. Ощущения были такие, как будто меня насаживают вживую на шампур, только вместо тонкого шампура меня насаживают на трубу, одновременно рвущую меня внутри и протыкающую дальше. Я орала как резаная, а Фатима только этого и ждала, она наслаждалась процессом и счастливо улыбалась. Наконец проткнув меня огурцом, она стала мощно орудовать во мне
огурцом, но и этого было ей мало. Подозвав Вику, она приказала ей трахать меня кабачком в паре с собой, причём делать это синхронно с собой. При первом погружении в меня сразу двух овощей я потеряла сознание, но Фатима вылила на меня стакан холодной воды, и стала насиловать меня вместе с Викой, которая плакала, видя мои страдания, но выполняла приказы турчанки. Я впала в полуобморочное состояние и ощущала эту ужасную боль не так сильно, как хотелось чудовищу в юбке, она несколько раз лила на меня воду, давала пощёчины, но я была в трансе. Сколько это продолжалось, не знаю, помню только, что в дом ввалились оба брата, и отругав Фатиму, вытащили из меня и Вики посторонние предметы и уложив на кровать, прикрыли пледом, после чего я отрубилась окончательно.
Очнулась я оттого, что двигалась как-то независимо от себя и увидела широко открытые глаза . . .
Вики, а сама оказалась нанизанной на двух самцов как бутерброд: Месут лежал на спине, двигаясь в моей киске, я была прижата к нему грудью, а сзади в моей попке работал поршень Ахмеда, мощно долбящий меня как пресс. Если бы не ноющая боль в попке, мне было бы даже приятно, а так я опять стала терпеть очередное насилие, постепенно заводясь от снующих во мне членов. А турки действовали так, как им хотелось, и Ахмед заметил моё состояние:
— Что, нравится? Подожди, мы сделаем из тебя настоящую шлюху, и ты сама будешь проситься потрахаться, но не беспокойся, работы у тебя будет много. Месут, давай поменяемся!
Теперь я сидела на члене Ахмеда, а Месут долбил мою попку, смачно хлопая яйцами по моей попке. Синхронно тараня мои растянутые и свербящие отверстия, они одновременно залили мои внутренности спермой. Ахмед вылез из-под меня и спустился вниз, а Месут лежал на мне, не вынимая из моей попки свой член и теребя мои соски. Мне было хорошо и уютно ощущать на себе вес Месута, но он со шлепком вытянул из меня опавший член и тоже спустился вниз, обтерев член об мои ягодицы и сказав, что через полчаса будет очередь Вики услаждать их, а я могу расслабиться и вместе с ними принять душ. Я быстро сбежала вниз вслед за Месутом и стала ждать, пока они выйдут, но Месут слышал, как я спускалась, и выглянув из-за двери, сказал, чтобы я заходила. Я пошла ко второму душу в ванной, но Ахмед взял меня за плечо и притянул к себе, в то время как Месут опорожнялся от мочи в унитаз. Ахмед положил мне в ладонь кусок мыла и приказал помыть ему спину, что я сделала так хорошо, что он повернулся ко мне и показал, чтобы я обмыла его и спереди. Массируя ему волосатую грудь, я постепенно спустилась вниз, гладя мускулистый живот и перейдя на висящий член. Щедро намылив его, я стала нежно массировать обеими руками его яйца и член, обмыла тёплой струёй воды и не дожидаясь приказа, взяла в рот головку и стала нежно сосать. Мои старания привели к тому, что через несколько секунд его член принял боевую стойку, он поднял меня с колен и поцеловав груди и засосав по очереди соски, шлёпнул по моей попке:
— Ты классная шлюшка, но надо оттрахать твою подругу
Я осталась с Месутом, который, захотел, чтобы я его помыла как брата. Я думала ублажить его получше, надеясь на благосклонность и покровительство, а кроме того, на своё удивление, стала даже испытывать какую-то симпатию к обоим братьям. Не зря говорят, что заложницы и жертвы насилия испытывают тёплые чувства к своим мучителям. Начала я с его мощной шеи, перешла на мощную спину, подтянутый живот, постепенно схватив его огромное достоинство, и хотя оно висело, всё равно впечатляло габаритами. Я ласкала его как ребёночка, он так удивлённо смотрел на меня, что я спрятала улыбку, зарывшись в зарослях его волос. Член его уже стоял, смотря в потолок, я не удержалась и стала так ласково лизать его красную головку, представляя себе чупа-чупс. Отсасывая его член, я нежно массировала его тяжёлые яйца, вырывая из его груди стоны удовольствия. Я думала высосать его семя, но он освободился из сладкого плена моего сосущего рта, наклонил меня раком, и резко вошёл в мою киску, сделал несколько толчков, и вошёл в мою попку, которая почти без труда приняла его почти весь, а со вторым ударом он вонзился в меня весь, шлёпнув яйцами по киске, . . .
и стал бешено вколачивать в меня свою махину. Боль ушла, и я кончила, смутно ощущая то, что он не излился в меня, а ушёл, оставив меня в ванной.
Через минуту я услышала снизу стоны Вики и крики братьев, трахающих её в два смычка. Я не спешила мыться и млела под тёплыми струями душа, направляя их на растерзанные отверстия, что успокаивало хоть как-то тупую боль. Не знаю, сколько я там пробыла, помню, что оттуда меня выгнала Фатима. () Поднимаясь в свою комнату, я поняла, что братья ещё имеют Вику, судя по звукам секса и стонам всей троицы. Войдя, я увидела самый конец вакханалии; Вика, как и я, была зажата между их смуглыми телами. Она лежала на Ахмеде, натянутая на его член, а её попку терзал Месут, с рыком запихивая в её кровящий задний проход свой громадный инструмент. Сделав мощный толчок, он изрыгнул в её прямую кишку своё горячее семя, но не выходил из неё, пока не выдоил из себя всё семя. Она обессиленно растянулась на Ахмеде, но он не дал ей расслабиться, и не вынимая из неё своё жало, перевернул её на спину, поднял вверх её ноги, и широко раздвинув, стал любоваться её беззащитностью и открытостью, резко вонзаяясь в неё и выходя, затем снова любуясь видом своей жертвы, и так он довёл её до того, что она сама стала бросать свои бёдра ему навстречу. Кончал он мощно, отпустив её ноги и вцепившись в груди, до боли тиская своими сильными пальцами. Вика кончила вместе с ним и отрубилась, оставшись в той позе, в какой её застал оргазм: широко раздвинув ноги и разбросав руки, а из её раздолбанной несмыкающейся щёлки сочилась сперма Ахмеда. В комнате стоял такой дикий запах смеси женских выделений, спермы и пота четырёх человек, что кружилась голова. Я прилегла к подружке и забылась долгим сном, который длился до следующего полудня.
Проснувшись, мы обнаружили, что лежим обнявшись и переплетясь ногами, но я была отдохнувшей и посвежевшей, так как до сна приняла душ и смыла с себя навязчивую смесь пота, спермы и моих выделений, а Вика так и заснула, на всём её теле были следы засохшей спермы, которая, подсохнув, причиняла беспокойство, стягивая кожу там, где была. Я хотела подняться и пройти к двери, но еле удержалась на ногах, так как мои ноги не смыкались из-за непрерывной работы их дырочек между ними, горящих от долбёжки и ноющих от тупой боли, особенно анус, не привыкший к такой работе. То же самое чувствовала и Вика. Наши рты тоже устали, от напряжения болели челюсти, а губы опухли. Везде на наших телах были видны синяки, особенно пострадали груди, побывавшие в грубых руках братьев, соски посинели от садистского вытягивания и выкручивания, а бёдра, особенно с внутренней стороны, и ягодицы почти полностью были синими. Стоя у зеркала и с ужасом смотря на себя, Вика простонала:
— За что нам такое испытание?! Как мы так попали с тобой? Они же не отпустят нас, Свет? Что же с нами будет?
— Попали так попали, подруга! Но рано унывать, может, они натрахаются с нами и отпустят!
— Как бы не так, ты дура, что ли, Свет? Найдя таких девок как мы, они просто так нас не отпустят, ведь с сексом здесь плохо, а тут под рукой две бесплатные красивые «наташки». Они всю жизнь будут трахать нас, как наложниц, даже хуже, как шлюх, а мы будем их рабынями и бессловесными шлюхами.